Приближающийся Всемирный день водных ресурсов, который по решению Генеральной Ассамблеи ООН с 1993 года ежегодно отмечается 22 марта, предназначен главным образом для привлечения внимания международной общественности к проблеме сбережения водных ресурсов, их рационального использования и воспроизводства. К сожалению, вода все в большей степени превращается в некое «стратегическое сырье», ощутимый политический аргумент в системе межгосударственных отношений, отодвигая порой на второй план острую необходимость совместных усилий по сохранности окружающей среды, координации и усиления комплексных природоохранных мер в глобальном масштабе.
В этой связи эксперты справедливо обращают внимание на состоявшуюся в прошлом году в Душанбе международную конференцию по водному сотрудничеству, участниками которой, напомним, стали 900 делегатов из 70 стран мира. Власти Таджикистана, как известно, предложили мировому сообществу совместно разработать после 2015 года “дорожную карту” с целью поэтапного разрешения обостряющихся водных проблем, в том числе в масштабах евразийского континента. Президент Таджикистана Эмомали Рахмон призвал, в частности, соседние государства принять участие в проектировании “дорожной карты” применительно к специфике региона, что, по его мнению, создаст надежные предпосылки для его динамичного социально-экономического развития в условиях определенного дефицита воды и прироста населения. Решение столь сложной задачи возможно лишь в условиях эффективного сотрудничества соседних стран, поиска компромиссов и реализации передовых проектов в области водопользования с привлечением инвестиций и применения передовых технологий.
Это чрезвычайно актуально, поскольку, как отмечали участники душанбинского форума, в ближайшие десятилетия в регионе прогнозируется обострение проблемы водных ресурсов, объемы которых за последние полстолетия сократились почти на треть в то время, когда потребность в них за этот же период выросла в несколько раз. Так, к примеру, площадь орошаемых земель только в Центральной Азии увеличилась с 2,2 миллиона гектаров в начале прошлого века до 9 миллионов гектаров в настоящее время, а численность населения здесь за последние 50-60 лет выросла с 20 до 65 миллионов человек.
Природа распорядилась так, что около 80 процентов запасов пресной воды в Центральной Азии находятся на территории Таджикистана и Киргизии, экономический потенциал которых в значительной степени зависит от разумного использования гидроэнергетического потенциала трансграничных рек Амударья и Сырдарья, имея в виду отсутствие других внутренних источников энергоснабжения. Эти реки, берущие начало в горах Тянь-Шаня и Памира, связывают воедино интересы шести стран Центральной Азии, включая Афганистан.
Таким образом, страны региона находятся в тесной взаимной зависимости в вопросах использования трансграничных водных ресурсов. Преимущественный интерес Узбекистана, Казахстана и Туркменистана заключается в использовании вод этих рек в ирригационных целях, на что затрачивается до 90 процентов ежегодного поверхностного стока бассейна Аральского моря. Именно этим фактором, по мнению ученых, и обусловлено настороженное и негативное отношение руководства этих государств к гидроэнергетическим проектам соседей как ущемляющих их экономические интересы.
По мнению экспертов, в сегодняшней практике использования этих рек заключен значительный конфликтный потенциал в ЦА, и в зависимости от складывающейся политической ситуации водные ресурсы региона могут стать фактором или взаимодействия или дезинтеграции расположенных здесь государств. Напомним, что в 1993 году главы государств ЦА создали Международный фонд спасения Арала (МФСА), что, безусловно, способствовало предотвращению ряда водных конфликтов. Но для сохранения и «реанимации» озера предпринимаемых усилий по-прежнему недостаточно. Вопреки пафосным декларациям и благородным намерениям власти стран региона все еще отдают предпочтение самостоятельному решению острых водных проблем. Приходится ли удивляться тому, что за последние годы площадь Арала, третьего по величине озера в мире, сократилась на три четверти, соленость воды выросла в 15 раз, что в итоге привело к «развалу» водоема на две части – Большой и Малый Арал.
Однако практика экстенсивными методами развивать орошаемое земледелие продолжается во всех без исключения странах региона, причем без учета возможностей экосистемы, что порождает реальные риски социального напряжения, экологические кризисы, возникновению угроз региональной безопасности. Не случайно, в прессе ряда стран Евразии, в том числе в китайской, высказывается озабоченность в связи с тем, что распределение водных ресурсов в Центральной Азии становится не только экономическим и экологическим, но и политическим вопросом, все в большей степени влияющим на характер межгосударственных отношений в регионе. Вот уже около 10 лет здесь идет спор о гидроэнергетических проектах Таджикистана и Киргизии, против реализации которых особенно решительно выступают власти Ташкента.
По мнению экспертов, проблема использования трансграничных водных ресурсов в значительней мере приобрела уже политизированный характер, определяемый довольно сложными взаимоотношениями между политическими элитами стран ЦА, их неготовностью к взаимным уступкам и разумным компромиссам, подогреваемой национальным эгоизмом в условиях неустойчивости их политических и экономических систем. Утверждается в этом контексте, что, к примеру, интерес Киргизии и Таджикистана к строительству соответственно Камбаратинской ГЭС – 2 и Рогунской ГЭС продиктован отнюдь не одними только экономическими соображениями – в целях обеспечение энергетических потребностей страны и экспорта излишних энергоресурсов, но и соображениями стратегического свойства.
Для большинства развивающихся стран, и в этом плане названные государства не исключение, строительство такого рода масштабных объектов становится задачей политического звучания, направленной на укрепление национального самосознания, на упрочение влияния и позиций в стране правящей элиты, иногда испытывающей дефицит авторитета в обществе. Не меньшую важность, по мнению экспертов, этот фактор имеет и в системе взаимосвязей государств региона с зарубежными партнерами, не в последнюю очередь с Китаем, проявляющим заметный интерес к «водной тематике».
Когда речь заходит о конкретных, эффективных мерах по спасению того же Арала, поиска крупных инвесторов для возрождения пресного водоема и питающих его животворящих рек, то, естественно, местные специалисты-ирригаторы принимают во внимание и возможности в этом плане поднебесной, власти которой явно нацелены на распространение и упрочение своих позиций в ЦА. В значительной степени это объясняется и наличием в Китае сложных экологических проблем, порожденных не всегда «чистым» промышленным и сельскохозяйственным производством этого государства, и как следствие – дефицитом пресной воды.
Впрочем, отмечают эксперты, к проблеме совместного использования трансграничных водных ресурсов в той или иной степени имеют отношение все страны Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Так, истоки таких рек, как Или и Иртыш, формируются в Китае, где и производится основной забор воды для обеспечения внутренних потребностей этой страны, хотя названные реки проходят также по территории Казахстана и России. Та же река Иртыш, которая является пограничной для Китая, России и Казахстана, ставит отношения между этими государствами в довольно деликатное, если не затруднительное положение. К примеру, сооружение китайцами канала между Иртышем и местной рекой Карамай привело к существенному снижению уровня воды в Иртыше, последствием чего стало сокращение выращивания растениеводческой продукции в таких экологически чувствительных регионах, как Восточный Казахстан, Павлодар и Караганда.
Понятно, что обеспечить оптимальный водно-энергетический баланс на взаимовыгодной основе без готовности к этому со стороны Китая вряд ли возможно. Как отмечается в печати ряда стран Центральной Азии «осуществляемое Китаем расточительное водопользование имеет высокую вероятность превращения данного фактора в серьезный политико-экономический раздражитель во всей системе экономического сотрудничества этой страны с государствами региона».
К сожалению, власти Пекина весьма неохотно и в ограниченном формате посвящают международное сообщество в свои экологические проблемы, однако, по оценкам экспертов, ситуация там складывается весьма неблагоприятная. В определенной степени и потому, что практикуемые в Китае природоохранные меры далеко не совершенны и не соответствуют международным стандартам. Огромные площади в стране заняты промышленными объектами с устаревшими техникой и технологиями, свалками отходов производства и потребления, нередко доставляемые сюда на переработку даже из Европы. Растущая численность населения Китая подталкивают власти к непрерывному расширению сельскохозяйственного сектора – возделываются новые угодья, а в целях повышения урожайности используется втрое больше удобрений на единицу площади, чем в других странах.
В этих условиях загрязнение воздуха, воды и земли становится практически неизбежным. По оценке специалистов, уровень загрязнения около 70 процентов пресных водоемов в Китае превышает норму, свыше 30 процентов территории страны подвержено воздействию кислотных дождей, от которых страдают, естественно, и соседние страны. По уровню выбросов вредных веществ в атмосферу эта страна занимает одно из лидирующих мест в мире, учитывая активное использование угля в энергетике. По сообщению информационного агентства Синьхуа, половина плодородных земель в Китае, площадью 2,62 млн. квадратных километров, находятся под угрозой опустынивания, а около 1,6 млн. квадратных километров земель в результате суховеев и избытка солей подвергаются эрозии, что негативно влияет на качество подземных и грунтовых вод.
Западные обозреватели предполагают, что «если Китай столкнется с катастрофической нехваткой водных ресурсов, то он будет действовать в своих собственных интересах, не обращая особого внимания на “общественное мнение». Такой прогноз во многом подтверждается планами Пекина по строительству гималайских водохранилищ, попытками установления контроля над источниками пресной воды в Индии и большей части Юго-восточной Азии, а также находящимися далеко за пределами китайских границ водными источниками в Центральной Азии и России.
Отмечается, что “ускоренное промышленное развитие северо-восточного Китая является причиной загрязнения озера Балхаш в Казахстане химикатами и удобрениями, поскольку озеро подпитывается водой реки Или. Увеличение рисовых полей в Синьцзян-Уйгурском автономном районе уже привело к истощению рек Иртыш и Или. По данным экологов, за последнее время из протекающих по территории Китая рек в морскую акваторию попало около 17 миллионов метрических тонн вредных веществ. В этой связи эксперты вспоминают серию взрывов на химической фабрике в китайской провинции Цзилинь, в результате чего в местную реку Сунгари вылилось около 100 тонн вредных веществ, приведших кзагрязнению российского Амура и угрозе нанесения катастрофического ущерба природе всего региона, вплоть до Охотского моря. К сожалению, китайская сторона до сих пор не связана никакими юридическими нормами и международными обязательствами при эксплуатации водных ресурсов на трансграничных и других территориях, обеспечении при этом режима экологической безопасности и экономии природной кладовой.
Международные эксперты выражают в этой связи опасение, что бурный рост китайской экономики, ее предстоящая структурная модернизация на базе современной технологии может сопровождаться неумеренной эксплуатацией природных ресурсов, в том числе и водных, запасы которых не беспредельны и которые являются общим достоянием евразийского сообщества. Следовательно, защита и сбережение этих ресурсов – это первоочередная забота всех государств региона.
Источник: http://www.avesta.tj/
